Ирано-Иракский ареал

Данный ареал (см. рис. 10, табл. 2-4) находится на территории стран, указанных в названии, а также в Туркмении. Из 11 выявленных топонимов, как-то близких слову майдан и представленных в табл. 2,3, господствуют формы Мейдан и Майдан. В словаре В. И. Савиной их насчитывается 17 [Мурзаев, 1984. С. 359]. По-видимому, более полному выявлению таких топонимов при данном исследовании помешало использование карт масштабов главным образом не крупнее чем 1:2 500 000 (на большую часть территории) и 1:5 000 000.

Точно на трассе похода Субэдэя и Джэбэ 1221-1222 гг. обнаружены два топонима Сольтанмейдан в Северном Иране (см. рис. 10, табл. 2), вероятно, обязанных своим возникновением погоне этих нойонов Чингисхана за хорезм-шахом Мухаммедом II, бежавшим из Гурганджа (Ургенч) в Персию после вторжения войск Чингисхана в Хорезм [Ян, 1993. С. 171,172]. Сольтан-, очевидно, означает “султан”, т. е. персидский титул хорезм-шаха (Персия была завоевана Хорезмом в 1206-1215 гг.).

“Татары неотступно мчались по следам Мухаммеда и расспрашивали о пути его следования. Когда и в Нишапур пришло известие, что монголы близко, шах объявил, что отправляется на охоту, и ускакал с небольшим отрядом всадников, заметая за собой следы. Татары примчались в Нишапур, по пути разграбив Туе, Заву, Рей и несколько других городов. Из Нишапура они отправили мелкие отряды в разные стороны, чтобы выяснить, куда бежал хорезм-шах” [Ян, 1993. С. 171,172]. Современное селение Сольтанмейдан находится в 65 км к сейеро-западу от г. Нишапур и точно на основном маршруте Субэдэя и Джэбэ (см. табл. 2, рис. 10). Вполне естественно можно полагать, что этот топоним – заранее назначенное очередное место сбора поисковых отрядов и основных сил двух туменов после неудачного поиска хорезм-шаха в окрестностях Нишапура.

Река Сольтанмейдан находится, вероятно, в том месте, где после безуспешных поисков и получения известия о смерти Мухаммеда II среди прокаженных на островке Абескунского (Каспийского) моря собрались все силы двух туменов и было принято решение о выполнении второго и главного задания Чингисхана – дойти до края вселенной и разведать пути к последнему западному морю [Ян, 1993.

С.  172-176,232-234]’.

На этом же маршруте находятся еще один Майдан в Западном Иране и топоним Майданский в долине р. Аварское Койсу в Дагестане (Турецко-Кавказский ареал), по которой тумены Субэдэя и Джэбэ обошли мощную крепость Дербент, запиравшую удобный проход вдоль западного берега Каспия [Гумилев, 2003. С. 465, 466; Ян, 1993. С. 232-236]. Второе из упомянутых мест сбора находится перед выходом из горных ущелий в северокавказские степи, где ожидались трудные бои с сильными объединенными отрядами аланов, лезгин, черкесов и кипчаков. Об этом монголо-татары, бесспорно, знали, поскольку разведка у них была организована отменно. Русифицированный позднее топоним Майдан – ский, очевидно, возник как “место сбора и смотра сил перед грядущими сражениями”.

Еще два топонима Майдан – река и селение в пределах Ирано-Иракского ареала – расположены точно на трассе похода ильхана Хулагу из Хамадана на Багдад в 1258 г. (см. рис. 10; Монгольские… [1957]; Atlas zur Geschichte… [1976. S. 28]) и так же, как их дагестанский тезка, – перед выходом из ущелий гор Загрос в густонаселенную и богатую Месопотамию.

Мыс Мейдани на берегу Оманского залива Аравийского моря, по-видимому, не связан с военными походами монголо-татар (см. рис. 10). Этот топоним, вероятно, обязан своим происхождением приметному месту для ориентирования на морском торговом пути из Персидского залива в Индию и Китай и удобному его положению для сбора торговых судов в караваны. В древности морской путь успешно конкурировал с Великим шелковым путем. Не исключено также, что в этом названии свою роль могла сыграть гидрографическая особенность этого места. Морские течения (летние и зимние), подходя из Аравийского моря к м. Мейдани, расходятся от него вдоль берега на запад и восток, т. е. морские воды как бы собираются у мыса, прежде чем разойтись [Физико-географический…, 1964. С. 51, 52]. Топоним Мейдане-Нефтун также, пожалуй, не связан непосредственно с монголо-татарскими завоеваниями. Это, скорее всего, просто место сбора и распределения нефти в узле трубопроводов на иранских нефтепромыслах. Он расположен близ центра иранской нефтепереработки г. Месджеде-Солейман [Географический…, 1982. С. 103]. Но в любом случае этот топоним может служить свидетельством наличия слова майдан в персидском языке независимо от времени его появления в нем – до монгольского нашествия или после.

В западной половине Ирана в бассейне бессточного оз. Дерьячейе-Немек протекает небольшая речка, имеющая в низовьях название Мездеганчай, а в верховьях – Рудхане-Мездеган (см. табл. 2). Руд – хана и рудхане на дари и персидском языках означают “река”, “русло”; чай (сай, сайр) на тюркских языках (азербайджанском, турецком, туркменском и др.) также переводится как “река”, “речка”, “лог”, “ущелье” [Словарь нерусских …, 1968. С. 525; Мурзаев, 1984. С. 491-493]. Мездеган находится где-то близко к некоторым фонетическим формам слова майдан и, вероятно, является его местным своеобразным искажением. Географически этот топоним располагается в зоне былых активных боевых действий монголо-татар Субэдэя и Джэбэ в 1221 г., Хулагу в 1258 г., а также тюркоязычного войска Тимура в 1395 г.

Примечательна этимология названия крупного древнего города Хамадан на западе Ирана (см. табл. 2). В. А. Никонов [1966. С. 451] сообщает, что этот топоним связывают с существовавшим во

II тысячелетии до н. э. г. Амадан, который в VII в. до н. э. носил имя Экбатан (столица Мидии), а позже – Хагматан, что представляет собой “цепь фонетических изменений одного названия. Предполагаемое его значение – «объединение», «союз»”. Это особенно интересно тем, что здесь наблюдается совпадение по основному смыслу с притауйским дзялбу – “друзья”, “содружество”, “свойственники”, “товарищи”, “родня”, “братство”, “мы с вами” [Попова, 1981. С. 135-137; Леонтьев, Новикова, 1989. С. 239]. Кроме того, сама фонетическая форма мадан и близкие к ней неоднократно встречаются в виде топонимов в разных местах Евразийского суперареала (см. табл. 2, 4; рис. 18): в Болгарии, в Иордании (Мадан-Зей – ди), в Сирии (Джебель-Мадани, Хан-Мадан, Маадин-элъ-Атик), в Казахстане (Мадани, Мадени, Маде – ниет), в Киргизии, Узбекистане и Таджикистане (Маданият), в Индии (Мадина, Маданпур, Мединипур, Мадипур, Маданапалли), в Китае (Мадан, Мадау, Мадаои, Мадашань, Мадаодянъ), в Туркмении и Бирме (Мадау и Мадая), в Индонезии (Медан, Меданг, Мадиун) и даже в Примагаданье (Мадаун). И почти все они, за исключением индийского Маданапалли и магаданского Мадаун, располагаются на трассах основных военных походов монголо-татар либо в их “оперативной зоне”.

В обстоятельной монографии М. Бойс, посвященной истории зороастризма, промелькнуло древнеперсидское слово бразмадана, которое “первоначально могло означать просто место для совершения богослужений…” [1987. С. 110]. Известное на Ближнем Востоке арабское (и, пожалуй, не только арабское) слово мадина или медина означает “город” [Словарь нерусских …, 1968. С. 515] и семантически также близко к слову “место”, как это наблюдается, например, в украинском и чешском языках, где мисто, местечко и место означают городские поселения и в то же время сохраняют смысл “собственно место” в русском значении этого слова. Широко известен аравийский город Медина. “Полное его арабское название Мединет-ан-наби – «город пророка». Он так назван после того, как в 622 г. Мухаммед (основатель мусульманской религии) бежал туда из Мекки, преследуемый религиозно-политическими противниками” [Никонов, 1966. С. 262].

Персидская империя, находясь в течение нескольких тысячелетий на перекрестке Великого шелкового пути между цивилизациями Средиземноморья, Месопотамии, Кавказа, Туркестана, Индии и Китая, была огромным “этнолингвистическим котлом”, в котором переваривались сами народы (индоарийские, семито-хамитские, тюркские), их языки, верования, обычаи. При этом персы долгое время (до завоевания арабами) сохраняли ярко выраженную самобытность благодаря своей религии – зороастризму. Вместе с тем, зороастрийское учение на протяжении многих веков передавалось устно на мертвом авестийском языке, поскольку персы долго не имели своей письменности. Они позаимствовали арамейскую систему письма вместе с арамейским языком (и применяли их только для деловой переписки) лишь в правление Ахеменидов (558-330 гг. до н. э.) [Бойс, 1987. С. 142,143; Хрестоматия…, 1980. С. 32]. Захват Персидской державы Александром Македонским в IV в. до н. э. принес, в качестве положительного эффекта, тесное знакомство с греческой письменностью и культурой. Последующие длительные периоды арабского (VII-XI вв.), сельджукского (XI-XII вв.), монгольского (XIII-XIV вв.) завоеваний наложили отпечатки на культуру и язык населения Иранского нагорья. Арабы принесли на своих мечах ислам, почти полностью вытеснивший зороастризм.

После этого былые домусульманские исторические, этнические и лингвистические процессы здесь представляются со времен просвещенного арабского средневековья и поныне как бы проходившими в кибернетическом “черном ящике”, поскольку информация о них доходила часто в искаженном виде, от не всегда благожелательных соседей и исламизированных потомков. Так обстоит дело и со словом майдан, корни которого теряются в Иране [Никонов, 1966. С. 249].

Тем не менее, известно влияние зороастризма на формирование иудаизма и особенно христианства [Бойс, 1987. С. 35-40, 54, 55, 121, 122]. Эти религии заимствовали после македонского завоевания Персидской империи некоторые важные моменты зороастрийского учения: апокалипсические представления о конечности мироздания, о приходе мессии, об эсхатологической битве между добром и злом, о страшном суде. Регион Ближнего и Среднего Востока всегда представлял собой ярко выраженный этнолингвистический “винегрет”. Так, основная часть населения Ирана говорила на персидских языках, делопроизводство велось арамейскими писцами на их языке, религиозный культ отправлялся и передавался на авестийском языке. Упомянутые завоевания македонцами, арабами, сельджуками и транзитное положение региона на Великом шелковом пути добавили еще много компонентов в этот “винегрет”.

Результатом такого смешения народов и языков стало не разрушение Вавилонской башни, как это представлено в Библии, а формирование некоего языка для межнационального общения типа койне, эсперанто или даже нескольких таких языков, отвечавших разным “рецептам” этнолингвистического “винегрета” в разные времена и в разных частях региона. Подобным языком в Иране в эпоху ранних Сасанидов (III в.) стал пехлеви [Бойс, 1987. С. 142, 143]. Из этого следует, что такие слова, как мадан, медан, медина, майдан, мейдан, магдан, мегдан, магдала, магедон, мегиддо (или хотя бы большая часть из них), и понятия, ими обозначаемые, – “место”, “город”, “место сбора”, “содружество”, “союз”, “место сбора на битву” и вообще какое-либо “место, удобное для сбора чего-либо”, представляют собой разные варианты семантически единого понятия. По-видимому, в разные времена в южной Азии, вероятно, от Нила (а то и от Геркулесовых столбов – тогда и в Северной Африке) и, пожалуй, даже до Монголии и Китая, существовали языки межнационального общения, включавшие минимальный набор основных понятий, необходимых для торговли, путешествий, управления обширными разноязыкими империями, миссионерской деятельности и войн. И в числе этих понятий, безусловно, было то, что подразумевается под современным словом майдан.

Еще одним подтверждением этого предположения может служить существование в ламаизме, распространенном на Тибете и в Монголии, одного из главных религиозных праздников под названием Майдари-хурал, или круговращение Майдари. Хурал по-монгольски означает “собрание” [Мурзаев, 1984. С. 320], & майдари фонетически совсем близко к слову майдан. И что примечательно, “приход Майдари (грядущего Будды – ламаистского мессии) на землю должен привести к “всемирной победе буддизма”.

С учением о Майдари связывалась пропаганда “«священной войны», которую поведет мифическая страна – покровительница буддизма против еретиков и безбожников” [Атеистический словарь, 1983. С. 272]. То есть при наличии фонетической близости со словом майдан и по смыслу это представление полностью совпадает с евангелическим приходом мессии и с эсхатологической битвой – Армагеддоном.

Ламаизм, как одно из направлений буддизма, сложился в Тибете в VII-XIV вв. Монголы коренной орды восприняли его в качестве государственной религии только в конце XIII в. при Хубилае (великий хан в 1260-1294 гг.) [Всемирная история. Т. 3, с. 514, 525]. Но, несомненно, что они и ранее были знакомы (от соседних народов, от приходивших из дальних стран миссионеров и купцов) с представлением об эсхатологической битве в конце времен и о месте такой битвы – Мегиддо, Магеддон, Магеддо, Мага – дон, Магедон, Магедан, Магедал, Магдалан, Магдала, Македон, Мадан, Майдан, Майдари, звучавшем в Южной Азии по-разному на многих языках и в разных религиях (христианство, зороастризм, буддизм). При этом, вероятно, под влиянием христианского топонима Магеддон и самого представления об Армагеддоне (с их известным смыслом), общее для буддизма представление о Майтрее (“связанный с дружбой”) в ламаизме причудливо персонифицировалось в образе Майдари (Майдар) [Мифологический словарь, 1990. С. 327]. “Махаяна считает, что каждый мирянин может стать Буддой…” [Атеистический словарь, 1983. С. 74, 75]. Как уже было отмечено, предназначением ламаистского мессии – Майдари или грядущего Будды является “священная война” и, тем самым, этот образ совпадает по смыслу с апокалипсическим вторым пришествием Христа на землю и одновременно с Армагеддоном – “последней битвой при наступлении конца света с участием всех царей земли” [Там же. С. 30]. Семантическое сходство этих понятий и удивительная фонетическая близость слов Майдари и майдан дают основания полагать, что появление формы майдан в фонетическом пучке топонима Мегиддо произошло при становлении ламаизма или, по меньшей мере, зафиксировано в данном религиозном учении. Любопытно, что санскритское слово Майтрея означает, как уже отмечалось, “связанные с дружбой” [Мифологический словарь, 1990. С. 327], а это чрезвычайно близко к притауйскому слову дзячбу – “друзья”, “содружество”, “свойственники”, “товарищи”, “родня”, “братство”, “мы с вами” [Попова, 1981. С. 135-137; Леонтьев, Новикова, 1989. С. 239].

Читайте далее:

Оставьте комментарий